Вера Иосифовна Панченко
Стихии о России
Забайкальский цикл
Завился мышиный
горошек –
Земли рукодельный
венок,
Украсить могильный
порожек
Завился зеленый
вьюнок.
Полно у земли
подопечных,
Забытых на веки веков,
Число их до чисел
конечных –
На каждого хватит
венков.
Земля не оставит
заботы –
Нам надо понять
наперед,
И кладбища копят, как
соты,
Густой утешения мед.
И всё населенье упорно
Спускается в дом
земляной.
Сработаны судьбы
топорно,
И только горошек
наборный
Справляется с этой виной.
29 августа 2001
* * *
Вся Сибирия в лето
одета,
Как сиреневый
змееголов,
Опускается солнца
пальметта,
И гамак предвечернего
света
Провисает меж тонких
стволов.
Мягкий хвойник,
бесшумный листвяк
От жары еще больше
обмяк,
И дневной
несговорчивый зной
Дышит кровью его
смоляной.
Острым ветром подбитые
сопки
Только небо пускают за
скобки,
И удвоили чувство
пространства,
И утроили суть
постоянства.
Ширину распирают
отроги,
И долина сдвигает
длину,
И дорог планетарные
ноги
Ходят вдоль, у долины
в плену.
По периметру дальних
хребтовий
Ожерельем висят облака
И зарядом набиты бока,
-
Как охотник, всегда
наготове
Отпустить нетерпенье
курка.
Кратко лето сибирской
породы,
Календарь на излете
зачах,
И лежат раскаленные
своды
На его беззащитных плечах.
30 августа – 1 сентября 2001
* * *
Все суставы у этого
кедра
Непогодою скручены
щедро,
Словно жизнь вынимать
из нутра
Поклялись в Алханае
ветра.
Сотни лет над замшелым
курумом
Возвышался батыром
угрюмым –
Голова одинокого кедра
Уходила в небесные
недра.
По причине большого
дупла
Верх у дерева буря сгребла
И скатила по склону
крутому,
И оставила белку без
дому…
Не сдаются крученые
жилы
И лохмотья зеленые
живы,
И долинный простор
золотой –
Под кедровою крепкой
пятой.
На земле своей, силой
туземца,
Велико забайкальское
сердце,
И со временем станет
сильней
От бессмертных таежных корней.
30 августа 2001
* * *
Ильм, задумчивая
крона,
Мелколистная корона
На челе Читы.
Ильм, живущий здесь
исконно, -
В нем упрямого наклона
Веские черты.
Жизнь трудней, в своей
основе,
У плакучих форм,
Держится на честном
слове,
На сучке кривом,
На сучке кривом - при
этом
Твердом, словно кость.
Шар ветвей, зимой и
летом, -
Излученья горсть.
И дается сверхзадача
Им, плакучим, не для
плача,
Но для красоты,
Для характера – тем
паче.
Ильм – природная удача
На челе Читы.
Август –8 сентября 2001
* * *
Моя родня – прямые
рамена,
Земля, тайга – вот
кладь ее заплечная,
Моя родня, заречная,
запечная,
По части выпивки
небезупречная,
Но трезвости и
зоркости полна.
И разошлись родные
имена
По жизни продвигать
цивилизацию,
И технари, и даже дочерь
грации,
И эскулап, и третья
генерация –
Для новых технологий
рождена.
И встретились мы – в
кои времена –
И житие отцовское,
заречное,
И время, трудное,
бесчеловечное –
Воспоминание
остроконечное,
И связка кровная всегда сильна.
27 сентября 2001
* * *
Такой по-медвежьи
косматый,
Целебный и темный, как
зверь,
Созревшим его ароматом
Тайга маслянится
теперь.
Срываются шишки с
верхушки,
Попавшие буре на зуб,
У осени древо на
мушке,
Как вызванный зовом
изюбр.
Но осень совсем не
смертельна –
Не держит в руке
топора,
Погибели врозь и
раздельно
Растет по тайге
чепура.
Кедровник – на мушке у
века.
Спасем ли – за совесть
и страх –
Источник таежного
млека
В сибирских крутых берегах?
26 сентября 2001
* * *
Игорь, братан мой,
нигде не живал, отродясь
(В Братске – недолго,
и это не слишком весомо), -
Лучшие годы втоптал он
в петровскую грязь
Родины ради и ради
отцовского дома.
И на его попеченье – с
десяток могил
Родичей наших на сопке
песчаной.
Первый из них, кто сию
высоту покорил, -
Дед, но еще молодой,
победитель печальный.
Старый чугунолитейный
Петровский Завод
Славится нынче своим
криминалом.
Дань декабристам – без
чинных партийных забот –
Платится щедро
крапивным и мусорным налом.
Кто-то и нашему деду –
какая тут связь? –
Мусора кузов свалил в
изголовье.
Игорь лопатой махал,
от души матерясь, -
Случай, когда я прощаю
такое присловье.
Игорь – таежник и в
жизни надежный мужик,
Дедовский взгляд
добродушный и вкалывать тяга,
При обустройстве российском,
похожем на пшик,
Сам он себе
государство, хотя и без флага.
Милая родина, ты, как
была, так и есть
Вечным экзаменом на
выживанье.
Сделано кем-то, а кто
там, у флага, бог весть, -
Словно Иудино, крепко твое целованье.
27-28 февраля 2002
Стихи, написанные в деревне Домачево
*
По деревне бродит ежик
И ко мне заходит в
гости,
Костяной упрямый ершик
И наивное бесхвостье.
Здесь Владычное
первично,
Как и ежино боярство,
Это слишком
непривычно,
Что мне нечего
бояться.
От деревни до деревни,
По России
сердцевинной,
Русский дух бредет
издревле,
Не рискуя пуповиной.
Опыт свой
многороссийский
Дарит всем – для общей
пользы,
На планете, в длинном
списке,
Нет печальней этой
прозы.
В лопухах своих
природа
Не прервет ни на
минуту
Производство кислорода
–
Победить любую смуту.
Дни идут, как
землемеры,
Не спеша и равномерно
–
Для доверия и веры,
И для верности, наверно.
4-6 июля 2002
*
Воздуха массы
сместились к востоку
Клубами пепла, и
солнышко сбоку,
Испепелило оно, как
машина,
Нас на пригорке, и
влаги лишило,
Поле плешиво, и лето
без проку.
Движется войско грозы
из предгрозья,
Молний далеких
сверкают полозья,
Небо клокочет, гремя
исступленно,
Мы на пороге погрома и
стона,
И задохнулись в своем
безголосье.
Очередная проверка на
прочность,
Неудержима небес
водосточность,
Нет в первобытстве
надежды на милость –
Что оторвалось, то
растворилось,
Перетекают неточности в точность.
6 июля 2002
*
Цвета цикория неба
корона,
И облака проплывают
окольно.
Наша деревня – окраина
звона,
Только давно не звонит
колокольня.
Плыли когда-то
воскресные звуки,
Передавали деревню
друг другу,
Перед Всевышним беря
на поруки,
Словно крылом,
прикрывали округу.
Нынче никто не берет
под опеку
Жизнь в три буренки и
кляча в придачу.
Надо ли ей
соответствовать веку,
Или не надо – такая
задача.
Век – это там, а у нас
только вечность,
Всё потерявших кривое
угодье,
Всё претерпевших покой
и беспечность,
И равнодушье к лукавой
погоде.
Дышит душа неизменным
простором,
Плоть от бессменной
работы устала.
Глиной и светом своим
белоперым
Полнятся наши больные суставы.
7 июля 2002
*
Вишенку отправить в
рот
Цепкой перстью
торопливой –
Справься поперву с
крапивой,
Одолей крапиву вброд.
Если трезво подойти:
Обойдусь пока без
вишни,
Для меня вообще
излишне
Всё съестное по пути.
Сад, ушедший в
забытьё,
Тяжелея, клонит на бок
Урожайных ныне яблок
Живописное литьё.
Молодой мохнатый шмель
Проверяет медоносы –
Не бывает им износу,
Пахнут, словно
карамель.
Лето трудится всерьез,
И цветеньем зренье
сыто,
Солнце сеется сквозь
сито
Мелколиственных берез.
14 июля 2002
*
Розовый осот совсем не
розовый,
Он лиловый, сизый,
стоеросовый,
Бросовый на пойме
заливной.
Неба высота свернулась
облаком,
За собою тянет дождик
волоком,
Проливаясь легким
чистым щелоком,
Над широкой волжскою
спиной.
Тягой травной,
полноправной, пойменной,
Свет над поймой,
словно в сети пойманный,
Облако на синеве
сплошной –
Словно белый ставень
раздвижной.
Неба больше, чем земли
– приволжье вольное,
И гроза стреляет
светом, многоствольная,
И луна сияет, всем
довольная,
С грацией лошадки пристяжной.
17 июля 2002
* * *
Белая руда воды
Схоронила междуречье,
Край обиды и увечья,
Край беды.
Сотни сел, монастыри,
Город каменный Молога,
И зверья лесного много
–
Все пускали пузыри.
Съела их морская мгла.
И природа за полвека
Преступленье человека
Зализала, как смогла.
Сбалансировав ходы
Местной фауны и флоры,
Вяжет синие узоры
Белая руда воды.
Раскрывается волна,
Как ладонь – к моей
ладони,
В неизбывном горьком
стоне
Виновата не она.
17-18 августа 2002