Вера Иосифовна Панченко
Стихи о России
Из книги «Ковшик» 1985
– 1988
Русский язык
Язык – старинный сад,
Доступный с краю нам,
Цветет в нем каждый
склад
И верит лишь корням.
Мы страхом взращены
И верим лишь в язык –
Идет из глубины
И к сердцу напрямик.
Переделкино
«Привлечь к себе
любовь пространства»
Борис Пастернак
Здесь жизнь была
однообразна,
Но освещалась изнутри.
Гудели паровозы
властно,
Пар выпуская из
ноздри.
Надоедали мельтешеньем
Зимы сухие потроха,
И оживали утешеньем
В просторах нового
стиха.
На горку с горки,
через мостик,
Идти со станции домой.
Страна поэту моет
кости,
Как той, так этою
зимой.
Церковных куполов
сиянье
За лесом – правой стороной,
И там -
сельчане-россияне
И воздух времени
сквозной.
И всё присваивала
строчка –
Ее несокрушима власть.
Реальность – это
оболочка,
А суть в стихи
перелилась.
* * *
Земля велика, велика.
А где опереться рукою?
Лишь дома.
По небу плывут облака.
Где тени найти и
покоя?
Лишь дома.
Обласкан в гостях и
любим.
Но станешь собою самим
Лишь дома.
Везде одинакова
твердь,
Но хочется всем
умереть
Лишь дома.
Из
книги «Тавро» 1989 - 1994
Стихи о России
Но что я знаю о России
Из опыта – не из
молвы?
Лишь ноги чувствуют
босые
Из детства холодок
травы…
Я о России знаю много:
Со мной всегда родная
речь –
Мой дом, мой храм, моя
дорога
И нива хлебная до
плеч.
И я участник, а не
зритель,
Её словарик составной.
Она, как ангел, мой
хранитель,
Всегда витает надо
мной.
2-14 ноября 1994
Из
книги «Становье» 1995 – 1997
* * *
«Как душно на рассвете
века»
Бенедикт Лившиц
Как душно на закате
века,
Как много масок век
знавал,
И до последнего
генсека
Рдел кумачовый
карнавал.
Как было сдавлено
дыханье,
И наша бедная страна
Мне виделась большой
лоханью,
Где отмывались
времена.
Накоплен импульс
разрушенья
На европейской
стороне,
Но сделалась его
мишенью
Страна – по
собственной вине.
И то, что возводилось
дружно,
Всё распадалось за
спиной.
Как было душно и
недужно –
Еще до кровушки
парной…
14 мая 1997
* * *
Мама – высокий костер,
Ярко и смело горела,
Там, где обильем
прострела
Воздух таежный остёр.
Мама была молодой,
В шелковой синенькой
блузке,
Узкие туфель союзки
Черной блестели
слюдой.
Крупная с неба звезда
Маме лила свою
милость:
В юности мама
влюбилась –
Раз и уже навсегда.
Ссорилась – тоже лишь
раз,
Если такое случалось.
Снимки хранят
величавость,
Скрытую раньше от нас.
Вызов встречала любой
–
Жизнью обучена строго,
Волка гоняла
стрельбой,
Банду ночную – с
порога…
Дни пробегали гуськом.
Нежных узоров, бывало,
Скатерти и покрывала
Мама вязала крючком.
Дети – как жизни
повтор,
Мама росла вместе с
сыном,
Дом, осветясь
керосином,
Правил на книжный
простор…
Кашля ночного стыдясь,
Мне прошептала
навечно:
Спи… Материнская связь
Смертности не подопечна.
7-9 июня 1997
* * *
Речка, ключик, ручеек,
Где серебряно и ярко,
И водичка на чаек,
И брусничная заварка.
Где молебствует струя
Нежным голосом
ребенка,
Чешет волосы ея
Нижней веточки
гребенка.
Сквозь листву –
зеленый свет,
Я как будто с головою
Упакована в конверт,
Состоянье нулевое.
Ручеек – спокойный
пульс,
Здесь – земли моей
запястье,
Не бывало здесь
несчастья,
Если было, – ну, и
пусть.
Правда, гложет
мошкара,
Но не стОит
напряженья,
Кроме струйного
скольженья –
Нет ни завтра, ни
вчера.
13 июня 1997
* * *
Полустанок, стан,
становье
За хребтовьем
Становым,
Ты – пристанище
сыновье,
Ты – молчанье,
малословье
С перехватом горловым.
Ты остался осью мира,
Сбалансировав пути
Поздней зеленью
мангира,
Ранним холодом с
Тунгира
И моховинкой в горсти.
Не осознавая тягот,
Жил на выдох, на
излом.
Бочками – грибов и
ягод,
Все запасы в подпол
лягут,
Дом наполнится теплом.
В детстве речка нас
крестила,
На руках листвяк
носил,
Радость дома, крепость
тыла,
На все стороны хватило
Наших простодушных
сил.
Продубилась наша кожа,
Просмолилось естество,
С лиственничным стало
схоже.
Нынче прошлое итожа,
Что добавить? Ничего.
13 июня 1997
* * *
Уравновешена, как
дерево,
В себя вобравшее
простор,
Простору временем
доверено
Кроить ветвей широкий
створ.
Мне силой стало
одиночество,
В узлах и жилах сбег
ствола.
А корень мой – родное
отчество,
Земля далекого села.
22 июня 1997
* * *
Не верить нельзя и
поверить нельзя –
Как много врагов у
народа.
И шли поезда, их
куда-то везя,
На станции бравшие воду.
Отец говорил нам:
умейте молчать.
И страх застревал в
сердцевине.
Молчанья и
двойственной жизни печать
Еще не отмыта доныне.
Составы стояли, над
тендером – кран,
Дымила труба в
исступленье.
Я жадно смотрела на
этот экран,
Источник моих
впечатлений.
У скорых обычно вагон
или два –
На окнах решетки и
копоть.
В одном я лицо
разглядела едва –
Увиделся горестный
опыт.
Недолог был этот немой
диалог
Глазенья и сдержанной
боли,
На всю мою жизнь
завязал узелок –
Какие глаза у неволи...
Все годы спасала отца
магистраль:
Не сменишь на кучера с
плетью.
Гудела на шпалах
бессонная сталь –
Катилось больное
столетье.
22 июня 1997