У страха рога велики

- Нет, время экономим. Обедаем без отрыва от производства. 
- А что в коридоре света нет?
-Экономим. Зачем свет, когда все на обеде.
Девчата откровенно издевались. Они смелые - гурьбой на одного, а останься с ней один на один в темном коридоре затихнет как мышь, почуявшая кота. Михаилу Александровичу хотелось сказать, что ни будь умное, веское, но в голове крутились только скабрезные мысли по поводу коротких юбочек, коленок, бедрышек и прочих симпатичных частей, которые девчата, подчеркнуто, демонстрировали, то, наклоняясь к нему, якобы подлить чаю, то, дефилируя между столами. 
Загудел в углу вентилятор.
- Свет дали. Вам горячего подлить?
-Чаю? – Кофе?
-Нет, нет. Вы мне лучше ответьте; большой ли перерасход по заработной плате?
Лизочка сделала большие круглые глаза и губки «ню-ню», как у обезьянки из мультика про сорок восемь попугаев?
- Зарплата. Я свою, расходую за неделю, три недели сижу на перерасходе. 
- Ваша, меня не интересует. По комбинату?
В кабинете сразу стало серо и пыльно от вороха бумаг и папок до этого неприметно лежащих на столах, подоконнике, выстроившихся на стеллажах и шкафу. Так перед затяжным ненастьем закрываются цветы и гаснут краски. Девчата дружно выпорхнули за дверь. Осталась только Нюра.
- Конечно, Михаил Александрович, есть перерасход заработной платы, но мы то здесь ни причем. Нам подают табеля, мы обсчитываем. Спрашивать надо с тех, кто их подписывает. Да, я не на зарплате, на материалах сижу, вот где вам скажу перерасход.
Такая уж она баба Нюра; зимой ей холодно и скользко, летом жарко и пауты донимают, весной и осенью грязь да дождь. Не лежится на складах материальным ценностям, а цены кусаются. За каждый килограмм, литр, метр надо высчитывать с зарплаты того, кто со склада получает, вот тогда перерасхода не будет, премия  ИТР и её лично не уменьшится.
- Воруют, Михаил Александрович, воруют. Все воруют. Вы лучше с моим супругом поговорите, он лучше знает.
- Что, тоже ворует?
- Ну, вы скажете. Он главным диспетчером. Он на комбинате все знает. И про всех! Директор того не знает, что он знает. Он  у меня дотошный. Он у меня…
 Оседлала баба своего любимого конька, что-то базарное появилось в Нюре, так цыган расхваливает коня на продаже. Понесла «Трандычиха», останавливать её бесполезно и Михаил Александрович поспешил ретироваться. 
Несмотря на закрытые шторы и открытую фрамугу в кабинете стало жарко. Исчезли ледяные искры в глазах Лидии Семеновны, они отсвечивали теплом домашнего очага.  Заманчиво так поблескивали, вот только место у очага занято.
- Лидия Семеновна, в документации у вас, без сомнения, полный ажур.   Я хотел бы ознакомиться с производством, хранением, использованием материалов. Резервы на бумаге не найдешь, а свежим взглядом, возможно и увижу, что-то для вас полезное.
- Н.., да. – качнула Семеновна головкой, искоса, но впервые с интересом глянув на него. –Н , да? С производством? Свести вас, что ли  с главным диспетчером?
- Это – который,  все знает?
- Да? – снова быстро брошенный искоса взгляд, (шустрый малый). – А впрочем, да. Не зря у нас его главным сплетником зовут. Все знает и первым доложит. Пойдемте, я провожу вас до диспетчерской, а то еще заплутаете в наших катакомбах.
Этажом ниже, за столом  в творческом беспорядке от журналов, телефонов, раций всех мастей с авторучкой в одной руке, сотовым в другой, успевающая отдавать распоряжение в микрофон, с безумным видом сидела диспетчер. Выждав минуту, Лидия Семеновна обратилась к ней.
- Танечка, куда Спиридоныча задевала?
- Семеновна, я б и вас на фиг не видела. Шляется, сплетни собирает.
- Ты, чо, такая взъерошенная?
- Взъерошили, а вечером еще и … - глянула на присутствующего мужчину, прикусила язычок.  – Просадка от нас, по 110 оба фидера посадили, а электрики на обеде. Пока нашла их, пока они причину, пока устранили, а виноват стрелочник. 
-Ясно, Танечка. Но помочь? Кто на что учился. Так все-таки, где Спиридоныч?
- А он пока не утихнет, и все оборудование не запустим, здесь не появится. Ищите или в АТЦ, или хрен его знает где, но там где сейчас спокойно, где тенек и затишок.  Десятый, десятый. Вы запускаться думаете? Машины к вам отправлены. Опять стоять будут?
- Пойдем, пойдем, а то и нам достанется. 
Главный диспетчер стоял перед раскрытыми во всю ширь воротами цеха грузовых автомобилей. Черный проем высотой с трехэтажный дом притягивал к себе темнотой обещавшей прохладу по сравнению с залитой солнцем площадкой пред цехом.   Но оттуда пахнуло жаром, копотью. В глубине сверкала электросварка, сизый дым тянулся к раскаленной металлической крыше. Сергей Спиридонович,  стоя на границе тени о чем-то оживленно разговаривал с рабочими. В замасленной робе, они держали сигареты в черных от мазута руках и посмеивались над его болтовней. 
- Сергей Спиридонович, вас директор ищет.
 - А, я… - Сразу сник Спиридоныч. - Вот надо уточнить у начальника колоны график выхода…
Скучно оправдывался невысокий, несмотря на жару, одетый в синий,  итээровский рабочий костюм с эмблемой предприятия,  лысеющий мужчина неопределенного возраста. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят? Этот тип мужчин рано старится, но до самой смерти они потом не меняются. Суетятся, пыжатся, пыжатся, суетятся. Блеснет молния, гром - сожмутся в комок, прикинутся камушком. Выглянет солнышко и опять эдакие живчики - суетятся, пыжатся.
-Я, сейчас.
-Не надо. Сейчас вы проведете Михаила Александровича по подразделениям. Ознакомите с производством, с выполнением графиков…Михаил Александрович к нам по вопросам экономии, сохранности, дисциплины; трудовой и финансовой. А то у нас на перекуры, трех пачек на рабочую смену не хватит. Вредно курить Сергей Спиридонович. Минздрав предупреждает.
 Ах, как идет красивая женщина. По щербатому, разбитому большегрузами асфальту, на высоких тоненьких каблучках. Не идет – порхает.
-Хороша.  – Проводил её взглядом Михаил Александрович.
-Стерва. – Зло, бросив окурок под ноги, проворчал Спиридоныч.
-Ну, пойдемте. Вот с АТЦ и начнем. Ремонтируют недавно купленный подборщик. Он с трейлера скатился и до цеха не доехал, колом встал. Рухлядь крашенная. А по цене, как новый.
-Сколько, сколько? – Присвистнул от удивления Михаил Александрович, услышав сумму. 
-Вот то-то и оно. А еще…
-Мать твою. – Не дослушал Михаил Александрович, со свету, как сослепу влетевший в маслянисто блестевшую мутную лужу.
В штиблетах противно хлюпало. На светлых брюках по щиколотки черная кайма. Ощущение как у мальца детсадовского, не сдержавшего нужду малую. Десятки глаз, из темных углов смешки, кто рядом, сочувственные вздохи. 
- Мать вашу, у вас что здесь и автомойка внутри?
- Нет, ночью дождик прошел, вот, до сих пор и капает.
- Охрана труда куда смотрит? У вас тут сварка, электрооборудование?
- Так это же у нас. В кабинете ТБ сухо. А крыша течет? Так она не только здесь. Она повыше худая.
-Спиридоныч, шел бы ты. У тебя, кстати, тоже не капает. 
Вмешался дородный, похожий на Микулу Селяниновича мужчина
-Иванов. Механик автоколонны. - Представился он Михаилу Александровичу. И снова к диспетчеру -  Ты же директору подпевал, что крышу надо своими силами, материалы за счет сданного металлолома. Языком ты мастак. Повел человека, так не будь Ванькой Сусаниным. У меня жена в отделе охраны труда. Пишут, пишут, а толку шиш. А в своей одежде у нас не ходят. У них в отделе есть комплекты х/б, специально для командировочных. Пойдемте, а брюки в стирку сдадите, завтра получите, чистые.
К концу рабочего дня Михаила Александровича экипировали в униформу работника комбината с обязательной надписью на спине «ГлавМеталлЗапас» и он уже ничем не отличался от десятка итеэровцев стоявших перед зданием в ожидании служебного транспорта. Правда его, в отличие от прочих, до гостиницы довезли в дежурной «Ниве», которую специально для него вызвала диспетчер АТЦ.
Ужин в кафе разморил ревизора окончательно. Сил едва хватило умыться и, рухнув на кровать, он провалился в блаженство сна. Блаженства хватило до полуночи. Во сне шарил огромный глаз прожектор. Нашел, с пронзительным ревом паровоз бросился на него, промазав, проскочил мимо и снова шарил глазом выискивая Михаила. Он пытался убежать, но ноги вязли в куче бумаг испещренных цифрами. Рев сменился бравурной музыкой, под которую, переваливаясь с боку на бок, как грузовик на колдобинах, паровоз торжествующе надвигался на него, припирая к глухой стене из собранных в купы бумаг. 
Номер был освещен фарами машин стоящими на площадке перед гостиницей. Орала музыка, несколько человек отплясывали в свете фар,    кто-то угощался закуской разложенной на капоте. Молодежь веселилась. Натянув трико, он вышел к дежурной, попенял на шум. Та посочувствовала ему, при нем позвонила в отделение, выслушала ответ, сердито бросила трубку.
-Он, видите ли, один и уйти с поста не имеет права. Никого не убивают? Вот когда убьют – вызовите. Полиция, Что б они так Медведева охраняли, как нас. 
За вышедшей на улицу дежурной тяжело громыхнула дверь. Сквозь стекло было видно, как перекрикивая рев музыки, она что-то кричит веселящейся молодежи, потом, махнув рукой, вернулась обратно. Придержав дверь, притянула ее к себе и закрыла на мощный  засов.  Обратившись к Михаилу, произнесла только безнадежно протяжное; «А-а…» и еще раз махнула рукой.
Сидели, пили чай. Говорили обо всем и ни о чем, как принято в России на кухне. О политике, о воспитании, о ценах и экологии. Минут через сорок, взревев моторами, машины сорвались с места. В номере царила темнота и тишина. Засыпая, он услышал, как на недалекой станции просигналил поезд, но шум проходящего состава едва угадывался. И снова тишина. 
Утро началось с веселья. Веселилась этой ночью не только одна молодежь. Непорядок ревизор заметил еще на проходной. Один охранник подпирал будку, что бы она не упала, второй открывая шлагбаум, повис на нем и едва успевал перебирать ногами, не отводя шлагбаум, а убегая от него. Только собачонка, с задранным носом, словно получила лопатой, но до боксера не дотянула, добросовестно облаяла нового человека. На всякий случай, держась рядом, но в зоне недосягаемости.  Что получишь неизвестно, толи подачку, толи пинок. Охранники тоже держались поодаль, едва держались на ногах, но держались. Пни – упадут. А народ валил на смену, откровенно похохатывая, тыкая на них пальцем, как на что-то смешное и в тоже время богомерзкое. Раздвигая толпу, протиснулся к проходной УАЗик, из него выскочили братья близнецы в камуфляже. Лысо стриженные, тупо накачанные, они затолкали бедолаг в машину, а сами заняли их места. 
И снова тупо.
-Пропуск. 
-Проходи.
-Проходи.
-Пропуск.
Комбинат веселился. Все дружно писали объяснительные. С прической «под Котовского» и уморительной кличкой «Перхоть» начальник охраны обвинил весь комбинат огулом в спаивании его доблестных бойцов. И теперь все отвечали на поставленный директором вопрос; «Откуда взялась брага?». Откуда было ясно из объяснительной охранников. «Совершая в 22-00 обход помещения ОБК, обнаружили в одном из пустующих помещений две двадцатилитровых бутыли с бражкой (еще бы не обнаружить, бродит брага тихо, но пахуче). Выставили скрытый пост, что бы утром поймать с поличным нарушителей дисциплины. В 24-00 перерыв для приема пищи - мы решили проверить качество содержимого бутылей. А вдруг там квас? Продукт действительно или еще не добродил, или был заранее приготовлен для утоления жажды. А так как ночью было душно, то мы и употребили квас по назначению. Как наквасились не заметили. Неизвестные злоумышленники, подсунувшие нам вместо кваса недобродившую брагу, неустановленны» Вот установлением этих злоумышленников и были озабочены директор с «Перхотью». 
Единственное чем был примечателен директор, так это своим ростом.  Исполняющим обязанности его назначили «за неимением лучшего». Но ему понравилось и он честно отсиживал рабочие часы в кабинете, проводил планерки, принимал посетителей, заявления, подписывал документы и обещал. Обещал подчиненным; увеличение зарплаты, нормальное поступление запчастей и материалов,  обещал центру; выполнение и перевыполнение плана при снижении расходов. Справедливости ради надо отметить, что и подчиненным достаточно было ему дать обещание выполнить, исправить, сделать, а что ему пообещали, директор забывал через полчаса за компьютером, одержав сокрушительную победу над танковой армадой противника. «Перхоть» стандартная личность из пенсионеров МВД в звании, позволяющем ему руководить одним из подразделений ЧОПа. Их дружба, родившаяся на виртуальных полях сражений, закрепленная не одним литром коньяка проходила проверку на выдержку.  И она бы выдержала, но кто-то уже успел накапать и в Москву и в Читу Москва еще спала. Из Читы -короткий приказ; «Разобраться! Наказать». Теперь каждый за себя. Каждый писал свою объяснительную. Каждый, кроме ревизора. 
По сравнению с прошлым утром он чувствовал себя прекрасно, откровенно любовался Лидией Семеновной, пил горячий кофе и смеялся над тем, как она возмущается непроходимой тупости руководителей.
- Вам смешно? А меня оскорбляет подозрение, что планово – экономический отдел занимается самогоноварением. Да я вообще не пью.
- А кофе? С коньяком, с ликером?
- В рабочее время только чай.
- Да ребята-демократы только чай. – Напел ревизор.
-Михаил Александрович, не издевайтесь. Отрабатывайте кофе с сахаром, помогите написать объяснительную.
-Лидия Семеновна, а почему вы обязаны её писать? Вы в чем-то виноваты?
-Директор приказал.
-Пусть сам и пишет.
-Вам легко говорить.
-Тогда изобразите трех обезьянок. – Михаил поочередно закрыл глаза, уши, рот, изобразил из себя обезьянку; язык под нижнюю губу, глаза выпучить, оттянуть уши. -  Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. Эдита Пьеха когда-то пела.
Ему удалось вызвать улыбку.
-Опять шутите.
-Нет вполне серьезно. Пишите: К появлению спиртосодержащих продуктов на территории предприятия отношения не имею. Точка. Ничего дополнительного по данному вопросу сообщить не могу. Точка. Дата. Подпись.
-Вы, умочка.
С легкого языка Михаила Александровича свыше сотни объяснительных, написанных как под копирку, легли на стол директора. Пачки дефицитной бумаги как не бывало. Руководство чесало головы, лысую и лохматую. Комбинат веселился.
- Лидия Семеновна, и часто у вас реки бражные - берега кисельные.
-Пьют. Пьют, Михаил Александрович. А Москву что, городом трезвости объявили? Бывали, видели. У нас хоть пьяные на улицах не валяются. Зимой замерзнешь, летом лес рядом, или на речку. Все пристойно.
-Да-да, мне сегодня пристойно до полуночи серенады под окном крутили. А серьезно. Откуда брага?
-Честно. У нас только два коллектива в здании способны на такую авантюру. Или ремонтно-строительный участок; водяные, деревянные  и мастера художественно малярных работ. Или вольтанутые,  электрики, если по-вашему. И те и те на любые художества способны, и свободны в своих перемещениях по предприятию. Кстати, Михаил Александрович, познакомлю я вас с начальником участка электросетей. Он по всем объектам ездит, знаком и с руководителями и с рабочими, вот кто вас познакомит с предприятием. Машина у них есть. Объедите, посмотрите. Только меня не забывайте. Расскажите, что увидите.