Лишь только смерть разлучит нас

"Пленительные образы! Едва ли 
В истории какой-нибудь страны
Вы что-нибудь подобное встречали:
Их имена забыться не должны..."
Н.Некрасов.

В комнате тепло натоплено, солнечные зайчики проникают через окно и играют  на натёртом до зеркального блеска паркете. Никита Михайлович подхватил Катю, подбросил к потолку, нисколько не испугавшись, она звонко засмеялась, и попросила: «Ещё!». Положив вязанье на колени, Александра Григорьевна  счастливо улыбалась, наблюдая за  игрой.
 - Как хорошо, что ты решил на зиму перебраться из Петербурга в Тагино, я люблю этот дом.
-  Я, думал, ты огорчишься.  В столицы сейчас шумно, весело, балы, званые обеды, катания с горок. В  усадьбе  ты всего этого лишена. 
- В моём положении излишняя суета ни к чему.  В Петербурге сейчас сыро, ветрено, а тут такая благодать и для здоровья детей полезно.  Папа  и мама,  несказанно  рады нашему присутствию. 
Вошла гувернантка, забрала девочку и унесла в детскую, оставив их вдвоём.  Муж прошёлся по комнате, остановился перед Александрой.  Никита знал - слова, что он сейчас произнесёт, разрушат жизнь, счастье, покой любимой  женщины, но  молчать дальше было уже нельзя. 
- Саша, я давно должен тебе сказать…, - но, роковым словам не суждено прозвучать.
Прервав его на полуслове,  дверь неожиданно распахнулась со стуком и в комнату, отодвинув в сторону дворецкого, вошёл офицер, в сопровождении солдат. 
Побледнев как полотно, Александра Григорьевна  поднялась со своего кресла.
- Что происходит, господа? – спросила она, растеряно взглянув  на мужа.
-Господин капитан! Указом Его Императорского Величества вы арестованы, - холодно произнёс  офицер,  доставая из бокового кармана пакет с несколькими сургучными печатями. 
-  Этого не может быть! – Александра обессилено опустилась в кресло. 
- Саша! Я виноват перед тобой. Столько раз ты умоляла меня не иметь никаких тайн от тебя.… - Никита опустился перед женой на колени. - Сколько раз с момента нашей женитьбы я хотел раскрыть тебе всё. Но честь не позволяла мне подвести товарищей. Мой ангел, у твоих ног я прошу, прости меня!
   Ни¬ки¬ту Ми¬хай¬ло¬вича увели. Спустя два дня, оставив Мишу и Катю в усадьбе, Александра Григорьевна выехала в Петербург. 
Всегда шумный и весёлый дом Муравьёвых замер. Все ходили тихо, разговаривали шепотом, словно в доме был покойник. Свекровь Екатерина Фёдоровна встретила Александру в небольшой гостиной. Женщины обнялись и горько заплакали.  Вместо долгих объяснений мать Никиты передала невестке письмо из Петропавловской крепости, где сидели арестованные бунтовщики. 
 Александра читала и не верила своим глазам. Её Никита -  государственный преступник, оди¬н из  глав¬ных тео¬ре¬ти¬ков и ру¬ко¬во¬ди¬те¬лей Се¬вер¬но¬го тай¬но¬го об¬ще¬ства. Его арестовали позже других только потому, что четырнадцатого декабря он был в Тагино. Муж умолял её о прощении. В ответ Александра Григорьевна написала: 
«Ты просишь у меня прощения. Не говори со мной так, ты разрываешь мне сердце. Мне нечего тебе прощать. В течение почти трех лет, что я замужем, я не жила в этом мире, - я была в раю. Счастье не может быть вечным... Не предавайся отчаянию, это слабость, недостойная тебя. Не бойся за меня, я все вынесла. Ты упрекаешь себя за то, что сделал меня кем-то вроде соучастницы такого преступника, как ты… Я - самая счастливая из женщин. Письмо, которое ты мне написал, показывает все величие твоей души. Не теряй мужества, может быть, ты еще сможешь быть полезен своему Государю и исправишь прошлое. Что касается меня, мой добрый друг, единственное, о чем я тебя умоляю именем любви, которую ты всегда проявлял ко мне, береги свое здоровье…». 
   Через подкупленную стражу она отправляла мужу ежедневно записки,  передала  свой, написанный акварелью портрет, с которым он никогда не расставался, даже на каторге. Как могла, Александра помогала мужу. Выполняя его тайную просьбу, уничтожила  все документы, рукописи, книги, связанные с восстанием. Никита Михайлович  писал каждый день своей ненаглядной Сашези - как он ее называл, - «Я беспрестанно о тебе думаю, и люблю тебя от всей души моей. Любовь взаимная наша достаточна для нашего счастья. Ты сама прежде мне писала, что благополучие наше в самих нас». 
Горе обрушилось на семьи  Муравьёвых и Чернышевых. За участие в восстании  вместе с Никитой были арестованы  его младший брат Александр и  брат жены, Захар.
Екатерина Федоровна не смирилась с постигшим её ударом, она засыпала письмами императора, надеясь на снисхождение:
    «Всемилостивейший государь! Только отчаянье, в котором я нахожусь, могло придать мне смелости просить Ваше Императорское Величество в такой радостный день рождения Всемилостивейшей Государыни! Услышьте голос рыдания, и мольбы несчастной матери, которая припадает к Вашим стопам и обливается слезами. Проявите божественное милосердие, простите заблуждение ума и сердца, вспомните об отце, который был учителем Государя. Всемилостивейший государь! Спасите несчастное семейство от гибели, всю жизнь буду молить Творца сохранить Ваше здоровье, ниспослать Вам всяческие блага!» - писала она. Ответа на письма Муравьёва так и не  получала.
 Никиту, Александра и Захара  после следствия осудили  на каторжные работы на пятнадцать лет и  вечное поселение в Сибири. Задолго до вынесения приговора, Александра, предвидя это,  начала хлопотать о разрешении, разделить участь мужа.  
Урождённой графине Чернышевой выставили условия: отречься от дворянских привилегий и звания, перейти на положение жены ссыльнокаторжного, вследствие чего её ограничат в  правах передвижения, переписки, распоряжения своим имуществом. Её дети, рождённые в Сибири, будут считаться казёнными крестьянами. Александра Григорьевна подписала все условия. Самоотверженная, любящая, преданная жена, она не могла оставить мужа без своей поддержки в столь трудное для него время. 
Ровно через год после декабрьских событий Муравьёвой,  поступило «высочайшее разрешение» - ехать в Сибирь. Юная светская красавица двадцати трёх лет, накануне нового - 1827 года собиралась в дальнюю дорогу. Троих маленьких детей она оставила на попечение свекрови, не зная, доведётся ли ей когда-либо их увидеть.
    Сибирь в те времена была концом света, за тридевять земель. Для самого быстрого курьера - более месяца пути. Бездорожье, разливы рек и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками - убийцами и ворами.
Почти два месяца - в лютые морозы и пургу длилось это путешествие. День, а порой и  ночь, мчалась она в кибитке, иной раз  вместо обеда, довольствуясь куском хлеба и стаканом чая, изредка останавливаясь в  деревеньках и городках, отстоящих друг от друга  на сотни вёрст.  Преодолев огромный путь, Александра Григорьевна Муравьева приехала в Читу первой из жен декабристов. 
   В читинской тюрьме было более семидесяти  революционеров, теснота, бледный свет, звон кандалов, насекомые, скудное питание, болезни раздражали людей, и без того измученных  каторжным трудом. Тяжелее всего  революционеры переносили изоляцию.  Николай 1 хотел заставить забыть имена осужденных, изгнать  их из человеческой памяти.
   Встреча Муравьёвых состоялась на тюремном дворе. Увидев любимого - грязного, обросшего бородой, в рваном тулупчике, Александра Григорьевна рыдая, опустилась на снег и поцеловала цепи кандалов, в которые был закован муж.
Она мчалась сюда, на край света, надеясь обрести счастье рядом с любимым. Однако по приезде  ее уведомили, что видеться с мужем можно будет  не чаще два раз в неделю, в присутствии офицера. Александра  поселилась в доме напротив тюрьмы, чтобы кроме установленных законом свиданий иметь возможность каждый день хотя бы издалека видеть  мужа и брата, возвращавшихся с работы. Вскоре ее одиночество было прервано приездом из России других декабристок: Натальей Дмитриевной  Фонвизиной, Елизаветой Петровной  Нарышкиной, Александрой Ивановной Давыдовой. Из Нерчинска вслед за мужьями приезжают в Читинский острог Мария Николаевна Волконская и Екатерина Ивановна  Трубецкая.  Все они поселились в домах вокруг тюрьмы, огороженной частоколом. Эту улицу потом  назовут   Дамской.
С приездом женщин жизнь узников изменилась. Замысел власти на изоляцию декабристов был разрушен. Во время свидания с Никитой, Александра передаёт Ивану Ивановичу  Пущину письмо от его друга, Александра Сергеевича Пушкина со стихотворением «Во глубине сибирских руд…», посвящённое декабристам. Женщины связали заключенных с внешним миром, они писали письма от своего имени, иногда копируя письма самих революционеров, получали для них корреспонденцию и посылки, выписывали им газеты и журналы. Находясь в Сибири, они вели непрестанную борьбу с петербургской и сибирской администрацией за облегчение условий заключения. Старые связи декабристок в столице, личное знакомство некоторых из них с царем удерживали иногда тюремщиков от произвола. Обаяние молодых образованных женщин, случалось, укрощало  администрацию и уголовников.
Жёны  декабристов жили как обычные крестьянки.  Готовили еду, ходили за водой, рубили дрова, топили печь. Александра Григорьевна,  научившись   поварскому делу, ежедневно  посылала в каземат несколько блюд, часто забывая об обеде для себя. 
«В делах любви и дружбы она не знала невозможного: ей все было легко и видеть ее была истинная отрада... Душа крепкая, любящая поддерживала ее слабые силы. В ней было какое-то поэтически возвышенное настроение, хотя во взаимоотношениях она была необыкновенно простодушна и естественна. Это и составляло ее главную прелесть. Она всегда умела успокоить и утешить - придавала бодрость другим. Для мужа она была неусыпным хранителем и даже нянькою» - вспоминал о ней Пущин. 
 И все-таки, эмоционально Саша была слаба. Пугалась многого, многое ее расстраивало. «Я старею, милая маменька. Вы и не представляете себе, сколько у меня появилось седых волос», - писала она домой. Тоска по оставленным детям нестерпимо мучила её. Чтобы как-то утолить это чувство она попросила свекровь заказать хорошему художнику  портреты Кати, Лизы и Миши. В октябре 1827 года пришла посылка от Екатерины Фёдоровны. 
Весь день она не могла оторваться от родных лиц, а на ночь поставила портреты в кресла напротив своей кровати и зажгла свечу, что бы видеть их всякий раз, когда просыпалась.  
Несчастье сближает. Все женщины были необыкновенно дружны. Александру между собой они в шутку называли «Мурашкой». Неугомонная, стремящаяся всем помочь, жена Никиты Муравьёва  стала всеобщей любимицей. По просьбе Саши  Екатерина Федоровна, постоянно высылает краску и бумагу для Николая Бестужева, который  начал создавать галерею портретов своих соузников.  Её стараниями  в Чите  открывается  первая аптека. Она выписывает медикаменты и травы для медицинской практики доктора Вольфа. Быт узников Читы постепенно приобретал некоторую стабильность: декабристы, люди образованные и незаурядные, занялись изучением языков, создали музыкальные группы и свой маленький инструментальный ансамбль. Кое-кто занялся огородничеством, что весьма разнообразило их скудный стол. Незадолго до завершения их читинской эпопеи с каторжников сняли, наконец, кандалы.

Петровский Завод

По личному указанию царя Николая I в Петровском Заводе для декабристов была выстроена тюрьма. В сентябре 1830г. читинских узников  в количестве семидесяти одного человека перевели туда. Вместе с мужьями прибыли из Читы жены декабристов Е.И. Трубецкая, М.Н. Волконская, А.Г. Муравьева, Е.П. Нарышкина, Н.Д. Фонвизина, П.Е. Анненкова, А.И. Давыдова. На пути декабристов из Читы в Петровский Завод встретились с мужьями последовавшие в Сибирь М.К. Юшневская и А.В. Розен. Позднее в Петровский Завод приехала невеста В.П. Ивашева К. Ле-Дантю, ставшая там его женой. 
В 1828 году  у Александры и Никиты   родилась дочь Софья, которую они  боготворили и за здоровье которой очень опасались. Постоянные волнения за любимых людей подтачивали Сашины силы. Горькие вести приходили с родины. Скончалась мать, отец впал в меланхолию и мистицизм, умерли двое из оставшихся в России детей. Но она скрывала боль, не показывала её горячо любимому  мужу.  
«Мы в Петровском,   условия в тысячу раз худшие, нежели в Чите. Во-первых, тюрьма выстроена на болоте, во-вторых, здание не успело просохнуть, в-третьих, хотя печь и топят два раза в день, но она не дает тепла, в-четвертых, здесь темно: искусственный свет необходим днем и ночью; за отсутствием окон нельзя проветривать комнаты...
Я целый день бегаю из острога домой и из дома в острог, будучи на седьмом месяце беременности. У меня душа болит за ребенка, который остается дома один; с другой стороны, я страдаю за Никиту и ни за что на свете не соглашусь его видеть только три раза в неделю...»  - пишет Александра Екатерине Фёдоровне. 
Беспокойство за здоровье узников вызвало бурный протест со стороны жен декабристов. Борьбу женщин за проруб окон возглавила  Муравьёва. В Петербурге  высшее общество,  узнав, что узники живут в темных тюрьмах, обвинило  правительство в бесчеловечном обращении с заключенными.  Протест возымел действие,  окна, хотя и маленькие, почти под самый потолок, были прорублены. Узники получили возможность заниматься посильными ремеслами, читать книги, газеты, журналы.
Сплачивающая роль женщин благотворно влияла на  заключённых. Она возросла с появлением семейных очагов и рождением детей. С годами таяла надежда на возвращение в Россию. Сибирь становилась вторым домом.  Декабристы создали  Большую и Малую артель, которые дали возможность  неимущим лучше питаться и заработать небольшие суммы для  первого обзаведения  на предстоящем поселении. Доктор  Вольф Фердинанд Богданович и в Петровском Заводе продолжал свою широкую врачебную деятельность. Нередко роль фельдшериц и его помощниц  исполняли Александра Григорьевна Муравьева и Мария Николаевна Волконская. Они посещали больных, приносили им пищу, снабжали лекарством из артельной аптеки. Благодаря настойчивости декабристов  была открыта  школа для детей местных жителей, начиная от чиновников до неимущих ссыльных. Одних детей учили начальной грамоте, других - к поступлению в уездные училища и даже в вузы Петербурга. 
Осенью 1832 года Никита Михайлович тяжело заболел, следом за ним слегла Софья. Александра Григорьевна выходила обоих, однако волнения не прошли бесследно. Вскоре она заболела сама. Два месяца боролась Саша со смертью, но организм, подточенный постоянным напряжением сил, моральными страданиями, болью потерь, страхом за близких, сдавал. Силы уходили, жизнь угасала. Двадцать второго ноября чувствуя приближение смерти своей, Александра  попросила пригласить священника. И, когда он стал громко говорить с ней, она прошептала:
-  Тише, малютку разбудите, -  закрыла глаза, и добавила, -  Боже, как там хорошо! - Через несколько минут, держа ладони мужа и брата  в своих холодеющих руках, она скончалась. 
Возле гроба своей Сашеньки Никита Михайлович поседел в тридцать шесть лет. Он пережил жену  на  одиннадцать лет. 
Перед смертью Александра Григорьевна завещала похоронить ее в родовой усыпальнице, рядом с могилами родителей. Однако царь не дал разрешения перевезти тело в Россию. Её похоронили в Петровском Заводе. По проекту Николая Бестужева над могилой Александры Григорьевны  возвели часовню, зажгли неугасимую  лампадку, которая долго  служила путникам маяком. 

ИХ ИМЕНА ЗАБЫТЬСЯ НЕ ДОЛЖНЫ!

Одиннадцать - женщин, разделивших сибирское изгнание мужей-декабристов - Александра Васильевна Ёнтальцева, Александра Ивановна Давыдова, француженка Полина Гебль, невеста декабриста Анненкова, княгиня Мария Николаевна Волконска, княгиня  Екатерина Ивановна Трубецкая. Александра Григорьевна Муравьева - дочь графа Чернышева, Елизавета Петровна Нарышкина, урожденная графиня Коновницына, баронесса Анна Васильевна Розен, генеральские жены Наталья Дмитриевна Фонвизина и Мария Казимировна Юшневская.

Список использованных источников:

1. «Декабристы. Биографический  справочник» / Под ред. М. В. Нечкиной.1988. 

2. Энциклопедия Забайкалья.