Вася хорошо знал Бырку с его пьяной дурью,
да и трезвый капитан особым интеллектом да добрым нравом не отличался. Так, что
лучше от греха подальше. Как говаривал Васин папа; «Обходи коня спереди, корову
сзади, а дурака со всех сторон».
Бырка уже лет пять хранил своей супруге
верность в силу своей несостоятельности. Было дело, надоел его Нюрке вечный
страх как бы благоверный, чем ни будь не наградил, надоело выслушивать от
услужливых подружек-соседок рассказы о его похождениях. Решила – присушить!
Сходила к бабке, та на фотографию пошептала, водичкой из несвятой лужи
побрызгала, дала травок и сказала поить Бырку семь дней кряду, а над
фотографией обмоченной читать заговор на остуду: «Как быстра вода течет, как
пески со песками споласкиваются, как кусты со кустами свиваются, так бы раб
Богдан не водился с рабами нечистыми, ни в плоть, ни в любовь, ни в юность, ни
в ярость, как в темной темнице и в клевнице, есть нежить простоволоса, и
долговолоса, и глаза выпучивши, так бы рабы нечистые казались бы рабу Богдану
простоволосыми, долговолосыми и глаза выпучившими, как у кошки с собакой, у
собаки с росомахой, так бы у раба Богдана не было бы с рабами нечистыми согласия
ни днем, ни ночью, ни утром, ни в полдень, ни в пабедок. Слово мое крепко».
Поила его Нюрка, как тяжело больного,
строго по расписанию, тщательно соблюдая рецептуру. Заговор читало истово. И не
присушила, а начисто отсушила своему Богдану все его мужское достоинство. Был
мужчина, а теперь только капитанский чин и остался. Забыла баба - дура, что
сама не без греха. А по той причине, что на весь городок не нашлось ни одной
рабы чистой, и пострадал капитан Бырка по вине виноватый.
Ядреные, каленные орехи, да беззубому.
Тискал Люську, но - ни подъема сил, ни воодушевления, а только злоба
подкатывала. Рванул на Люське кофточку, толкнул так, что она свалилась с
табуретки.
- Раздевайтесь, суки.
- Ты, козел, полегче. Сам сначала
разденься, а то может и трусы не из-за чего снимать.
Лучше бы Светка промолчала. Но где вы
видели молчаливую женщину. Без размаха, профессионально произвел отмашку левой
рукой капитан и Светлану, словно ветром сдуло со скамейки.
-Ну, ты козел.
Начал подниматься со скамейки Николай. Не
успел. Тяжелые кулаки капитана прошлись по его ребрам, а потом сверху по
затылку. Жалобно звякнули ложки на столе. Старков попытался открыть глаза,
посмотреть, кто это пристроился с ним рядом, но открылся только правый глаз и
кроме аленького цветочка на клеенке в поле его зрения ничего не попадало.
Капитан поелозил ухом по томатной заправке лечо и засопел в две дырочки дальше.
Бырка тяжело покачиваясь вылез из-за
стола.
- Пляшите суки. Голыми пляшите. Ну…
Его штормило. Казалось, что правый кулак
перевешивает все тело и при замахе капитана заносило, клонило, он пытался левой
рукой поймать опору, но не падал, упорно стоял на ногах. Налившимися кровью
глазами уперся в съежившуюся на полу Люську. С задранной до красных трусиков
юбчонкой, в разорванной кофточке, с обнаженной еще не потасканной девичьей
грудью.
- Пляши, сука.
Светка размазала по лицу кровь из разбитой
губы, под руку подвернулась деревянная ручка тяжелой с резиновыми наконечниками
киянки, которой Николай правил листы жести для крыши.
- Пляши, сука.
Бырка тяжелой глыбой навис над
перепуганной Люськой. Заметил тень, стал поворачиваться. Как быка на бойне удар
киянки в лоб швырнул его в угол, где он приложился затылком об стену и затих.
-Не хрена себе, пикничок. Убила, что ли?
Светка не выпуская киянку наклонилась над
Быркой.
-Вроде дышит.
-А? Этого тоже ты? - Вытаращив
перепуганные глаза, Люська уставилась на перемазанную красным голову Старкова.
- Ни хрена себе? Так сматываемся, этот
пикничок и так нам боком выйдет.
Редкие звездочки проглядывали в прогалах и
снова скрывались за космами быстро несущихся туч. Дождь кончился, но ветер
совсем осатанел. Качал вековые сосны, выворачивал в тайге с корнем деревья,
ломал ветви и швырял их с грохотом на жестяные крыши, на асфальт алей, забивал
ими пустой ящик железного бассейна. На машине ехать то всего ничего. А
пешкодралом по ночной лесной дороге? Когда, показались редкие огни городской
окраины, подружки озябли и окончательно протрезвели. Когда и зачем прихватила
из под стола дорожную сумку, Светка не помнила. Но сейчас в тускло освещенном
подъезде открыла ее и обрадовалась бутылке коньяка, как умирающий от жажды,
колодцу в пустыне.
- Живем. Так что тут еще менты для
спасения наших грешных тел приготовили?
- Ни хрена себе бутерброды?
Удивилась она, развернув бумажную упаковку
и показывая Люське пачку денег.
-Еще. Еще. Кучеряво менты затарились. А
пожрать ни хрена. Вот жизнь. То водку, то коньяк и все под курятину.
Сидя на ступеньках, Светка разворачивала
бумажные упаковки и только потом рассмотрела, что на них написана сумма, и от
кого. Собрала, подсчитала.
- Так это – Бугаеву, – сделав губки
бантиком, покачала она головой, - братва общак собрала, по случаю ухода на
пенсию. Так сказать последняя заплата на крышу.
- Ну и что будем делать? Вернем? – В
голосе Люськи страх боролся с жадностью.
- И не подумаю. Я им устрою пикничок.
Достала из дамской сумочки сотик.
Несколько раз нажала кнопки и приложила к уху.
- Патрон, спишь, а нас имеют, как хотят и
ничего не платят. Где, где? В Караганде.
Мне губу разбили, на Люське все в тряпки
порвали, морду на еврейский башмак отделали. Где, где? Да в пионерском лагере.
– Тараторила Светка не давая Патрону вставить слово. – Пикник у них там.
Перепились козлы, групоовухи им захотелось. Вот и позабавились с нами, а как
платить, так морды набили и выкинули на дождь. Где, где? Мокнем под кустом… Да
пош…
Светка выключила телефон.
-Все. Батарейка села.
-Ну, ты даешь.
Люська покрутила у виска пальчиком с ярко
красным ноготком.
- Профессия такая. Ладно, кашу то мы
заварили. А дальше? Линять нам Люсинда надо, линять. Сейчас заскочить в общагу
взять документы и линять. Люська, бери сумку и дуй к Зайцу. Носа не высовывай.
А я к тете Груне.
- Кофточку прихвати. Из тряпок что ни
будь.
- Угу. Прихвачу. Беги кошка дранная.
Коньяк без меня не выпейте.
Дисциплину Патрон в своей команде поставил
на высшем уровне. Не прошло и получаса как «Nissan», пролетая над выбоинами в
асфальте, летел по дороге. Кого-то Патрон оторвал от мягкой подушки, кого-то от
сладкой подружки. Крепкое пиво помогало развеять остатки сна, притушить
недовольство, взбадривало, взвинчивало бычков. Команда была короткая;
«Подобрать девок, вломить мужикам в «кошкином доме». Июньская ночь коротка,
тонкая алая полоска на востоке разделила мир на укутанную в сумеречный
предутренний туман землю и несущиеся по небу розовеющие облака. Фары не столько
освещали, сколько сгущали туман впереди. По аллее пионерского лагеря джип
прокрался тяжелым черным зверем. Остановился у самого крыльца. Словно пятеро из
ларца, выскочили черные молодцы, одинаковые как однояйцевые близнецы. В избе
царил полумрак. Старкова смели из-за стола, походя резиновым успокоителем между
плеч, руки пошли вверх и тут же удар берцем по печени, вдогонку ребром ладони в
основание черепа. Почти бесчувственного Николая бычок оторвал от стола,
встряхнул за шиворот.
- Где девки?
И не дожидаясь ответа, отправил в угол
ударом в челюсть. Трое месили спящих в другой комнате. Гудели колоколами
громкого боя похмельные головы, трещали под ударами ребра. Но никто не смог
ответить на вопрос; «Где девки?». Бырка, после бегства девчат, заглотил стакан
водки, из любви к порядку выключил свет и улегся спать на самом краю, потеснив
мужиков. По этой причине ему досталось больше. Били так, чтобы не встал. Что он
покорно и исполнял, только путаясь под ногами и что бы не мешал время от
времени кто ни будь пинал его под ребра тяжелым берцем.
- Плевать, подберем сучек по дороге.
Погнали.
И только на выходе заметили погон на плече
Старкова. Один из бычков перевернул его на спину.
-Ого! Влипли.
- Непонятки какие-то? Валим, пусть Патрон
сам расхлебывает.
Джип взревел, вышвырнул из под колес на
подъеме перемешанные с землей сосновые иглы и прошлогодние шишки и описав круг
вокруг « кошкиного дома», рванул в город.
Татьяне не спалось. Неистребимый запах
медпункта. Аллергия, что ли? Все тело чесалось. Только начнет задремывать; то
щека, то ухо, только забудется в полусне; то плечо, то колено. Когда подъехал
джип, она сидела на подоконнике, укутавшись в одеяло, и курила в открытую
форточку. Подъехал и подъехал, мало ли какие дела у мужиков. Но когда они
выскочили из избы, как ошпаренные, Татьяна встревожилась.
- Вера, Вера. Проснись. – Расталкивала она
подругу. - Проснись.
- Ну чего тебе? Сама всю ночь шарахалась и
мне спать не даешь. Рано еще. Пыталась Вера натянуть на голову одеяло. – Дай
поспать, сон такой сладкий снится.
- Вера, у мужиков, что-то не то. Да
проснись.
Татьяна была уже в свитере и натягивала на
себя джинсы, когда Вера изволила вылезти из под теплого одеяла.
-Я побежала, гляну, что там у них.
Когда Татьяна включила свет, на тех
мужиков, у которых еще нашлись силы подняться, было страшно смотреть.
Удивительно, но обошлось без смертей. Только у Николая текла кровь из носа и
ушей, он, как пьяный, плохо стоял на ногах и Макар, усадив его на табуретку,
поддерживал за плечи. Остальные были легко приведены в чувство при помощи
традиционных водных процедур и легкого массажа по морде. Татьяна бросилась в
гараж и минут через десять ее «Ока» тарахтела у крыльца. Николая пристроили на
переднее сиденье и надежно пристегнули ремнем.
- Держись, Мыкола. Танечка, ты его
аккуратненько, потыхеньку.
Макар еще раз вытер влажным вафельным
полотенцем кровь из носа Николая.
-Держи. Ты полотенце прижми ко лбу, оно холодное.
Николай, что-то пытался сказать, но это
больше напоминало стоны или мычание.
Дежурная группа выехала в пионерский
лагерь через полчаса после того, как «Nissan» заглушил двигатель в гараже на
другой окраине городка. Собственно, никто ничего не мог толком объяснить. За
что? Кто бил, за что били? Какие девки? Райотдел стоял на ушах. Кто бил
выяснили быстро. Патрон с причитающейся моменту миной сидел в приемной
начальника отделения за полчаса до его прихода. За что? Он по своему пытался
объяснить сложившуюся ситуацию. Какие девки? В кабинете были собраны все
участники трагикомедии, Бырка отмалчивался, а остальные вообще были не в курсе
и только потирали помятые бока и головы. Вытащили из аквариума, оторвав от
телефонов, Васечкина и оказалось, что были, были девки? А вот куда делись?
Бырка молчал, как партизан на допросе. Дело требовало внутреннего расследования
и мужиков отправили по домам. Патрона секретарша отпаивала кофе. Начальник
райотдела отъимев на ковре всех сразу и каждого в отдельности, пригласил
патрона для урегулирования ситуации. До сих пор в районе каждый знал свое место
и занимался своим делом. Бригада патрона контролировала частных
предпринимателей, проще; спекулянтов, скупщиков краденного металлолома,
шашлычников и рестораторов, путан и непутевых, одним словом, всех тех, кто имея
доходы дружит с законом на грани фола. По бумагам не придерешься, но Патрону
бумаги до фонаря, как до лампочки и шашлыки из барана на мягких лапах, делись и
спокойно торгуй хоть собой, хоть Родиной. Милиция добросовестно боролась с
кухонными разбойниками, штрафовала нерадивых, отбирала права у пьяных
водителей, выдавала обратно за отдельную плату, а также честно выдавала
справки, бланки, паспорта. Работяги – живущие на зарплату ни с теми, ни с
другими в контакт не вступали и не тех ни других не интересовали.
Мужики выйдя из отделения милиции
отправились проведать Николая. А так как без передачи в больницу ходить не
положено, то зашли и под запись отоварились в ГОКовском магазине. Ритка –
продавщица, пока взвешивала, нарезала, считала, успела выпытать где это так
мужиков разукрасило и почему поселок гудит с утра. От себя Ритка добавила в
сумку бутылку «Кузьмича», болезному, для поправки здоровья. Благословенна рука
дающего. Солнце словно мягким веником разгоняло тучи. На глазах они светлели,
из свинцово-синих громад превращались в белоснежные облака. Ветер стал
ласковым, теплым, как рыжий комнатный котенок К Николаю их не пустили.
Состояние средней тяжести, но …. Пресловутое «Но».
- За здоровье Николая.
-Хороший Мужик, дай Бог ему здоровья.
-И нам тоже.
-Будем.
Экспресс-издательство. ChitaBook.ru