Уходят от  перрона  поезда

“Уходят от перрона поезда, как корабли уходят от причала”. Эти стихотворные строки зачастую всплывают в памяти, когда приходишь по делам на вокзал станции Чернышевск-Забайкальский. Здание вокзала и перрон были сданы в эксплуатацию в тридцатых годах прошлого века. Если бы камни могли говорить, они бы рассказали тысячи историй, происходивших в здании, в сквере и на перроне. Готовя очерк о ветеране труда, знаменитом дежурном по станции Чернышевск-Забайкальский, орденоносце Викторе Васильевиче Леконцеве, я услышала от него следующую историю.

«Случилось это при строительстве перрона. Необходимо было укрепить грунт. Местность, где расположен вокзал, станционные постройки – болотистая. Привезли огромные камни, щебень, песок для того, чтобы утрамбовать площадку, прежде чем покрыть её асфальтом. Рабочих рук не хватало, а сроки поджимали. И тогда строительные начальники решили прибегнуть к помощи бесплатной рабочей силы. Где её взять? Мимо станции Каганович (ныне Чернышевск-Забайкальский) проходили составы с заключёнными, которых везли в Амурскую область, в Приморье, на Колыму. Связавшись с управлением ГУЛага, попросили разрешения для одного из таких поездов длительной стоянки для того, чтобы заключенные помогли рабочим в укладке камней. Состав остановили. Из товарных вагонов вышли изможденные женщины. Им объяснили, что нужно делать. И тогда… И тогда случилось непредвиденное. Словно по невидимой команде женщины начали в знак протеста  раздеваться... Догола. Пришедшие в себя от такого поведения заключенных начальство загнало их в товарняки, и тотчас составу дали «зелёный». Виктор Васильевич, рассказавший мне эту историю, обмолвился, что сам этого не видел, был мальчишкой, но от своего отца, от других взрослых, работавших в тот памятный день, слыхал о том, как целый состав заключённых оказал неповиновение, понимая, что из-за крайней истощенности они не смогут выполнить предложенную им работу. Вряд ли узницы, двигаясь навстречу неизвестности, могли знать, что их ждут более страшные вещи, как, например, «трамвай средней и тяжёлой «тяжести», когда из женщин делали сексуальных рабынь, когда непокорных, истерзанных выбрасывали за борт баржей, которыми их перевозили в лагеря… Но это совсем другая история, а сейчас вернёмся к вокзалу и перрону.

Вокзальный комплекс, возведенный в эпоху страшных сталинских репрессий, и поныне считается на Забайкальской железной дороге одним из красивейших.

С момента сдачи его в эксплуатацию всего-то и прошло пять лет, как началась Великая Отечественная война, разделившая жизнь всех людей «до» и «после». Июнь 1941 года. На 22 июня назначены народные гуляния в поселковом саду. Как буйно цвели черёмуха и яблоня, радуя своим первоцветьем жителей Кагановича, с нетерпением ожидавших открытия летнего сезона в поселковом саду. Уютные, небольшие аллейки, танцплощадка, где играл по вечерам духовный оркестр, киоски, где торговали квасом, сахарными петушками, конфетами, печеньем… Как всё мило и близко сердцу! Встречались в саду друзья, товарищи, приходили семьями. «В городском саду играет духовой оркестр…. На площадке танцевальной 41-ый год…..» В июне 41-го торжественного открытия не получилось. Гонцы явились в начале праздника в сад и объявили о начале войны.

В первые же дни войны мужчины, юноши уходили на фронт. От перрона отправлялись воинские эшелоны. Надрывно выла гармошка, гармонист пел невесело: «Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала…». Пёстрая толпа отправляющихся на фронт и провожающих заполонила перрон. Вой, стон, плач, тихие слёзы… Всё перемешалось в одном гуле, и смотрели молчаливо на людское горе окна и стены вокзала. Были в многочисленной толпе моя бабушка Дарья Борисовна Кузнецова и её старшенький Михаил, опора и надежда семьи, мой будущий отец, которому в сентябре 41-го должно исполниться девятнадцать. Мой дедушка Фёдор Максимович на печальных проводах не присутствовал – службу нес. Бабушка всё прижимала к груди русую голову сына и, заглядывая в его голубые глаза, просила: «Миша, напиши, как доедешь. Напиши». Слёз не было. Выплакала все накануне. Все. До остатка. «Напишу, мама. Мы победим, и я вернусь». Вернулся мой отец до окончания войны. После тяжёлого ранения и многомесячного скитания по военным госпиталям его комиссовали, но война для него не закончилась. Мой отец рано ушёл из жизни, воюя с недугами, доставшимися ему в наследство от войны.

…Бурлит и клокочет перрон, но вот пребывает состав, и раздаётся команда: «По вагонам!». Сколько таких эшелонов с живой силой отправилось от перрона нашего вокзала на запад, туда, где  гремели залпы орудий, рвались снаряды, погибали люди...

«Весна 45-го года. Как ждал тебя солнечный май». Никто не сомневался даже в самом начале войны, что враг будет разбит, победа будет за нами. Совсем другим выглядел перрон в 45-ом. Улыбчивым, принаряженным. С букетами полевых цветов приходили встречать фронтовиков родные и близкие. Помню из далёкого детства, в зале, где сейчас находится касса, над дверью висела большая картина, написанная станционным художником-самоучкой (к сожалению, фамилию не знаю). На первом плане был изображён прибывший состав. На локомотиве - портрет товарища Сталина. На перроне толпятся радостные люди, пришедшие встречать вернувшихся с фронта. Долго висела картина. Позже её сняли.

Другим выглядел перрон в мирное время. Как всегда первым на перроне встречает приезжающих в Чернышевск невозмутимый и строгий Николай Гаврилович Чернышевский, несущий бессменную вахту у главного здания вокзального комплекса станции Чернышевск-Забайкальский.

Рассказывая о перроне, невозможно умолчать и о пассажирском поезде №№191-192, следовавшим по маршруту «Чита-Благовещенск», «Благовещенск-Чита». Местные остряки дали ему много обидных прозвищ за его «тихий ход», за то, что останавливается подолгу на каждой станции, полустанке, разъезде, собирая народ. Самым  положительным названием поезда  №191-192 было и такое: «студенческий». Ещё лет шесть-семь назад студенты, учившиеся в ВУЗах и техникумах, училищах краевого центра добирались до Читы именно на этом поезде. В воскресные вечера здание вокзала и перрон заполнялся  весёлой и шумной молодёжью. Провожать их приходили родители, братья, сёстры, друзья. Как только знаменитый поезд застывал у платформы перрона, юноши и девушки  устремлялись к вагонам с большими баулами и сумками, набитыми домашней снедью. Весёлая сутолока, задорный смех, шутки. Кажется, что в такие моменты перрон молодел и радостно улыбался. Испытывал он и грусть, когда видел, как расстаются влюблённые – два трепетных сердца, будто ему предстояло пережить долгую разлуку.

О чём бы он, немой свидетель, мог поведать ещё? Если бы перрон вдруг обрёл дар речи, то он, безусловно бы, рассказал о случившемся пожаре в 70-х годах, когда загорелись цистерны с горюче-смазочными материалами. Огромное  пламя от пожара видели за километры. Благодаря усилиям железнодорожников пожар был ликвидирован. Дежурившие в ту злополучную ночь движенцы, вагонники, путейцы – все службы сработали слаженно. Движенцы мгновенно среагировали на возникшую внештатную ситуацию и нашли единственно правильный выход, растащив «голову» и «хвост» поезда, оставив в середине  горящие цистерны. Никто не пострадал. На оперативном совещании специалисты, прибывшие из отделения и управления дороги, действия, предпринятые чернышевскими железнодорожниками, оценили положительно.

Или вот ещё одна незабываемая история, случившаяся в конце пятидесятых  годов прошлого века на перроне станции. Чернышевцы пришли на встречу с молодёжными делегациями из Кореи и Японии, следовавших поездом дружбы на Московский фестиваль молодёжи и студентов! «Песню дружбы запевает молодежь. Эту песню не задушишь, не убьешь. Дружба – всего дороже, дружба – это знамя молодёжи».

И, конечно же, осталась память от встречи с Генеральным секретарём ЦК КПСС Леонидом Ильичом Брежневым. Он вышел к встречающим его во время остановки правительственного поезда на станции Чернышевск-Забайкальский. Состоялась дружеская беседа с жителями посёлка.

Интересных историй, происходивших на перроне вокзала, немало.

“Уходят от перрона поезда, как корабли уходят от причала”.

Любовь Шемелина,