Мне  везло на  хороших  людей

- Отец мой – Николай Федорович Федоров работал машинистом. Водил поезда на участке Бологое-Ленинград-Псков. В 1933-ем году его командировали на станцию Зилово, оттуда перевели на станцию Каганович (ныне Чернышевск-Забайкальский) в паровозное депо. Ехали мои родители в Забайкалье на три года, а оказалось навсегда. В Ленинград родители ездили в отпуск – тянуло в родные места.

Давно стихами говорит Нева,

Страничкой Гоголя ложится Невский.

Весь Невский сад Онегина глаза

И по Разьезжей бродит Достоевский.

- Я родилась в Кагановиче. Меня братья и сестры, когда стала старше, брали всегда с собой, я от них не отставала. Папка милый человек был. Маму  и нас любил. Мама – Наталья Тимофеевна вела домашнее хозяйство. Помню, как отец, вернувшись из поездки, отдохнет да в кузнецу. Ездил в село Утан, подрабатывал  на «живые продукты» - за работу с ним рассчитывались молоком, яйцами, мясом. Жили небогато, но дружно. Сначала дали нашей семье квартиру на втором этаже в доме по улице Чернышевская, но вскоре переехали на улицу Пушкина в более просторную. Друзья моих сестер и братьев часто собирались у нас. Представляешь, какая сходка была! Шумно, весело! Брат Николай и сестра Валя хорошо играли на гитаре. Папка на гармошке и на гитаре. Целый домашний оркестр. Никаких тебе бутылок. Пели, танцевали. Любила я эти счастливые часы, наблюдая, как по доброму относятся товарищи моих сестер и братьев друг к другу.

Родители мои очень общительными были, умели по-настоящему дружить и ценить дружбу. В гостях у них бывали Константин Вукулович Шевченко со своей женой Верой Сергеевной, Щивинские, Якубовы, Лямины. Все они работали в паровозном депо. Светлые, умные были люди, как я теперь понимаю.

Отец мой в коммунистическую партию вступил в 1941-ом году, в самом начале войны. В это время он был машинистом-инструктором. Помню, как уже после войны попал он под крушение. Наливной упал в реку. Отец и паровозная бригада чудом уцелели. Случившееся он тяжело пережил. Долго болел. Вернулся он из страшной поездки седым, хотя вины паровозников не было. Позже он работал дежурным по депо, начальником базы холодных паровозов. Забайкалье для него стало второй родиной, но Ленинград, родные места, белые ночи…тосковал он по ним. Выйдя на пенсию, сказал маме: «Собирайся, Наташа, на родину. Выберем городок вблизи Ленинграда, купим дом, переберемся, дети пусть сами решают ехать с нами или остаться здесь». Кроме меня к тому времени все имели семьи. Поехали родители, выбрали уютный, зеленый городок вблизи северной столицы, присмотрели дом и… вернулись в Чернышевск. Корни, пущенные в Забайкалье, держали крепко.

В каждой семье, что жили по соседству с нами, кто-нибудь да работал на железной дороге, а в школе, где я училась, в 43-ей, ныне 63-ой, все мои одноклассники были детьми железнодорожников…

Семья, я уже сказала, многодетная у нас, и большая нагрузка ложилась на нашу маму. Сварить, накормить, обстирать,  перешить, перелицовать из старого – все она умела. Из детства запомнила, как мама из чьего-то старого пальто сделала мне обнову, которой я страшно гордилась. Наряд мой дополняла большая клетчатая шаль, которая завязывалась на спине узлом. Теперь уж никто так не ходит да и  шалей таких в помине нет, но тогда, помню, девчонки завидовали мне. Морозы в те годы зимой стояли трескучие, часто за пятьдесят. Учились обычно с утра. Бежишь в школу, мерзнешь, встретится кто-нибудь из взрослых по пути, обязательно скажет: «Иди рядом, девочка. Неровен час - замерзнешь». Душевные люди были, простые.

…Скажите, могла ли девушка, в семье которой все железнодорожники, а главная тема в разговорах - железная дорога, после окончания школы не пойти на транспорт? В данном случае исключения из правил не произошло. Римма устроилась на станцию сигналистом. Шел 1956 год.

- Понравилось мне встречать и провожать поезда. Страшно гордилась, что занята серьезным делом, что работаю на станции. Учила меня уму-разуму Вера Лазыкина. Кстати, первая женщина на станции, которая стала работать на посту. Тянулась я за ней, прислушивалась к ее мнению. Однажды Вера говорит мне: «Римма, поезжай в техшколу в Читу на дежурного по станции учиться». Родители дали согласие на учебу, и я поехала. Отучилась и вернулась на свой пост в восточной горловине станции. Ох, и случай был в одно из первых самостоятельных дежурств, вспоминать стыдно. Стрелку «рассабачили». Сообщила о случившемся, как и подобает в таких случаях всем причастным лицам: бригадиру, механику, старшему механику. Один из них и говорит мне; «Начальнику своему не докладывай, мы неисправность устраним». Поколебалась я, посомневалась и решила, что раз стрелку отладят, значит, начальнику станции говорить не стану, а то подведу людей. Отдежурила ночную смену, отоспалась, вечером прихожу на комсомольское собрание. Зашла в зал, нашла свободное место, села с девчонками. Вижу, начальник станции заходит – Виталий Витальевич Седунов. Поискал кого-то в зале глазами и прямо ко мне направляется, вежливо просит мою соседку перейти на другое место. Сел рядом и тихо говорит мне: «Римма, расскажи, как в ночь отдежурила? Почему о случившемся не от тебя узнаю, а от других?» Больше он мне ничего не сказал, но я не знала, куда деваться в эту минуту.

Сказанное Виталием Витальевичем Седуновым помню до сих пор. Поняла тогда: в нашей работе все важно, а уж, если что-то случилось, имей смелость о случившемся доложить начальнику. Строгий он был. За нарушения вваливал, но и доброе в людях видел. Уважали его.

Запомнился и Александр Васильевич  Воробьев, другой начальник станции. Поражала его эрудиция. Образованный, профессионал. Он столько всего знал! Заходит, бывало, в планерочную, высокий, статный, красивый. Разговоры сразу же смолкают. Планерки проходили живо, интересно. Помимо общепринятого разбора графика дежурств, знакомства с новыми нормативными документами он, если было время, рассказывал всегда что-то интересное. Мы поражались его обширным знаниям.

Неординарным человеком был и Александр Александрович Петриков, другой начальник станции. Сан Санычем мы его звали между собой. Понимал он нашу работу. Соображал, что к чему. Настоящий движенец был! За станцию свою боролся. В обиду никого не давал и не шел на поводу у высокого начальства, если оно было не право. Отстаивал свою точку зрения. Человеческое достоинство не топтал.

Александр Александрович Петриков - единственный из всех начальников, с кем довелось работать, мог подменить дежурных по станции. Бывало, зайдет к нам, скажет: «Чаю попить, небось, некогда? Зашились? Иди-ка, попей-ка чайку, а я за тебя поработаю». И другие дежурные по станции это подтвердят.

Римма Николаевна, рассказывая об Александре Александровиче Петрикове, ничуть не преувеличивала. Работая над коллективным портретом станции, встречаясь и беседуя с бывшими и ныне работающими на предприятии, в адрес Петрикова услышала много добрых и теплых слов.

- Нет, панибратства Сан Саныч не допускал, - продолжает Римма Николаевна, - но состояние наше, напряжение, возникающее к концу смены, прекрасно понимал. Простые слова Сан Саныча успокаивали, мы чувствовали: сказаны они от души. Его «хождения в народ» были не на показ. Таким - естественным, доступным для людей он и запомнился.

…Римма вышла замуж за машиниста Владимира Слепцова. Рождались дети, декретный отпуск в те времена давали маленький, но работу она не оставляла.

- Ни в какую не попускалась! Часто случалось: муж в поездке, а мне в ночную смену. Детей накормлю, напою, уложу спать и на работу. Соседке перед уходом накажу: «Ты послушивай ребятишек». Бегу на смену, а душа болит, кабы не проснулась детвора, не натворила чего, а приду, сяду за пульт и… обо всем забуду. Если муж дома, а мне на работу, тут уж я спокойна. Наварит, накормит, приберёт в доме, а вызовут его в поездку, позвонит: «Римма, все нормально. Не беспокойся!» Младшую Машу родила, Володя говорит: «Хватит работать. Сиди дома!» Я ни в какую: четверых вырастили и пятая вырастет. «Не сердись, - говорю мужу. – Пенсию свою сама заработаю. Да и не могу я без дела». Всегда понимала и понимаю слова, сказанные знакомой моей, тетей Машей Коптяевой: «Римма, не уходи, не бросай работу. Там ты среди людей. В уважении. С делами домашними справишься». И то верно. Права  оказалась она. Дома, как на крыльях летаешь, если смена прошла спокойно. Успеешь и постирать, и прибраться в доме, и состряпать.

Римма Николаевна призналась, что стирать и наводить в доме чистоту – ее любимое занятие. Стряпать не очень-то нравилось, но приходилось зачастую.

- Теста заводила много, чтобы сдобных булочек, шанежек ребятам хватило к чаю не на один день.

Деликатесов в доме Слепцовых не во-дилось, но еда, сытная, вкусная – всегда на столе! Позже, когда заработная плата увеличилась, Римма Николаевна и Владимир Григорьевич могли позволить большее. Сделали в доме капремонт, обновили мебель, купили ковры. Дети имели велосипед, фотоаппарат, покупали книги, выписывали много периодических изданий.

Римма Николаевна следила за учебой детей, часто посещала школу, не пропускала родительские собрания. В семейном альбоме Слепцовых множество фотографий: на групповых снимках их сыновья и дочки со своими одноклассниками. Бережно хранятся и любительские снимки, сделанные старшим сыном Володей. Как это бывает в подростковом возрасте среди множества увлечений самое любимое – фотография. Родители купили сыну фотоаппарат, и как результат – куча снимков, на которых в большинстве запечатлен во всех ракурсах симпатичный упитанный карапуз – младший брат Сашка.

- Муж работящий был. Детей приучал к труду. Мальчишки Володя, Витя, а потом и младший Саша выполняли мужскую работу: кололи дрова, заносили уголь, возили воду. Старшая дочка Наташа помогала мне по дому, а сейчас младшая – Маша.

- Муж при детях никогда не ругался. Любил охоту, рыбалку. Увлекался спортом, играл в поселковой футбольной команде. Путешествовать не любил, однако мне не запрещал, когда я ездила в отпуск к родным. Увлечения мужа передалось старшему сыну, они тезки с мужем – оба Володи.

…Шли годы. Научно-технический прогресс не миновал и нашу станцию. Изменил условия труда движенцев. Совершеннее стал технологический процесс. В 1974 году дежурные по станции перешли в новое здание, на новый пост.

- Помню, Андрей Пыхалов работал в смене с Валей Мигуновой, а я с другой Валей – Мухамедгалеевой. Работали в начале под присмотром дежурных из Могочи и Шилки. Там новшества уже внедрили, и был накоплен определенный опыт в работе.

….Шли годы. Росли дети. Первым окончил школу Володя. Поступил в Хабаровский институт инженеров железнодорожного транспорта. Проучился полтора года и домой: «Пойду работать!» Но работать ему не пришлось. Призвали в армию. Служил в Афганистане. У кого сыновья были там, тот поймет тогдашнее мое состояние. Вернувшись из Афгана, он устроился помощником составителя на станцию. Муж выговорил мне: «Ни одно дите по моим стопам не пошло». Очень хотелось, чтобы хоть один из троих сыновей устроился в локомотивное депо.

Поработал Володя помощником, потом в составители его перевели, вскоре назначили маневровым диспетчером. Оказались мы со старшим моим в одной смене.

В 1988 году началась электрификация участка станции Чернышевск-Забайкальский – станции Шилка – 142 ки-лометра, а в 1990 году – электрификация восьмидесятитрех-километрового участка станции Зилово – станции Чернышевск. Пик электрификации пришелся на 1988 год. Римма Николаевна была очевидцем происходивших перемен.

- Доставалось всем, - говорит она – строителям, работникам всех служб железной дороги. Поезда шли по-сумасшедшему. Поглядишь сверху – столько вагонов на путях станции! С востока придут  тепловозы. С запада – электровозы. Там размен, и тут размен. График движения поездов ужесточился, а тут маневровый диспетчер, сын мой, требует от нас, дежурных по станции, освободить нужный путь для маневровой работы. Напарница моя, Татьяна Леконцева, вторая дежурная по станции, не выдержав натиска маневрового, порой, в сердцах скажет: «Римма, говори с ним сама». Да что  сама?! Дежурная я для него такая же, как и все, а он для меня маневровый диспетчер, как и любой другой. Родственников на работе нет, есть коллеги. Выход, конечно, находили. Все важно: и отправление транзитных поездов, и маневровая работа. Началась смена, и напряжение спадало. Радовались: все прошло благополучно. Иногда казалось: никаких сил не хватит. Работали на пределе возможностей. Выдержали. Любовь к работе спасала. Когда без любви человек приходит на нашу работу, легко расстается к ней. Она спасает от повседневной суеты и от житейских невзгод.

- Мне везло на хороших людей, - продолжает Римма Николаевна. – Виктор Каленый – какой дежурный был! Перевели его в маневровые диспетчеры, и тут не подкачал. Профессионал в своем деле был, надежный товарищ. Жаль, очень жаль, не выдержало его больное сердце, рано он ушел из жизни. Как не назвать дежурных по станции Валентину Каратаеву, Галину Юдину, Таню Леконцеву, Люду Простакишину, Таню Колобову. С ними работала и очень высокого мнения об их профессиональных способностях. Людмила Простакишина «готовенькая» приехала. Парк станционный изучила, и все! Реакция у нее отличная. Верное решение принимала мгновенно. Шустрая. Общительная. Не зря её инженером станции назначили. Как не сказать о Викторе Федоровиче Тюкавкине. Практик. Институтов не кончал, но какой дежурный! Красиво работал. Спокойно!

Добрыми и умными, любящими свою сумасшедшую работу – такими и останутся в памяти дежурные по станции – все те, с кем мне пришлось работать, с кем пережили тревожное, но такое счастливое время – электрификацию! Коллектив движенцев был единым целым, дружным. Все лишнее в сторону, никаких разногласий, главное – дело.

Вспомнила Римма Николаевна и единые смены. Единая смена от дежурного по управлению дороги до поездного диспетчера. Движенцы, вагонники, машинисты маневровых локомотивов – все одна семья.

- В единой смене со мной работали составитель Владимир Лесков, значком «Почетному железнодорожнику» наградили его за безбраковую работу, оператор техконторы Галина Мотыко. Каждый знал свое место. Это же хорошо, когда единая смена. Знали, кто старший у вагонников, кто маневровый машинист. Поездной диспетчер знал свою смену. Все боролись за измерители, старались не подводить друг друга.

…Один день и вся жизнь. Слушая Римму Николаевну, я видела ее школьницей, бегущей в школу, девушкой в крепдешиновом цветастом платье на танцах  в саду за речкой Алеуркой, на комсомольском собрании в строгой форменной одежде дежурной по станции, деловито управляющей движением поездов, в домашнем платье в кругу семьи.

Вся и всегда в работе. Она, работа, на первом плане. Не берусь судить, хорошо ли это для женщины, матери пятерых детей? Но помните, Римма Николаевна сказала: «Любовь к работе спасала…»

Спасала от повседневной суеты, от домашнего быта.