Вера Иосифовна Панченко
Стихи о России
* * *
Оторвался от родины –
Жизнь свою сократил,
Ах, земля-сковородина,
Где мой угол и тыл?
По-собачьи привязана
И чужда по-людски.
За все годы не сказано
Ни словечка тоски.
Чтобы справиться с нею
Безо всяких прорух,
Надо губы плотнее,
Равнодушнее слух.
24 июня 1997
* * *
Язычества невинное
бесстыдство
Откинуло и рожки и
копытца,
И православием
пришлось умыться,
И обрести святое
монастырство.
И стыд пришел –
спасительное чувство,
Душа свои изведала
высоты.
Ей приземляться больше
неохота,
И новых измерений нету
все-то,
И целомудрие – вино искусства.
8 октября 1997
* * *
«Русь бредит Богом…»
Николай Гумилев
«Силой, связующей всех
«новонаходников»
в Москве, стала
православная вера».
Лев Гумилев
Православие – дух
созиданья,
Неизбежный душевный
размах,
Если совесть за верною
данью
К изголовью спускалась
впотьмах.
Вера шла по славянским
просторам,
Формируя единый народ,
Укрепясь не ораторским
спором,
А характером этих
широт.
За пределом усталой
Европы
Сохранилась души
чистота.
Все бояре, купцы и
холопы
Вняли ей – как завету
Христа.
Так сомкнулись благие
деянья.
Не исчерпано время
плодов.
И продлить этот дух
созиданья
Россиянин, похоже, готов.
Октябрь 1997
* * *
Глагол, глаголица,
глаголать,
Глагольник – времени
подстать.
И слово падает, как
желудь, -
Упущенное наверстать.
Звенит согласных
перекрестье –
От звонких гласных не
отстать.
Мое предсердие –
предместье,
Где прирастает эта
стать.
И не найдешь, как
ворожейка,
И не построишь
молотком, -
Лишь надо вспомнить
хорошенько
То, что впиталось с
молоком.
Пристрастное мое
глагольство –
Казна моя и благодать.
А если гложет недовольство,
То нужно Даля полистать.
9 октября 1997
* * *
Пока в
расхристанных церквах российских
Гноила власть
колхозную картошку
И молодежь субботними
ночами
Вбивала в пыль веселый
краковяк,
Тем временем
безвредные страницы
С дворянской вымирающей
породой
Несли в своих
литературных порах
Могучий православия
заряд.
На классике взрастали
поколенья –
С моделью мира,
сложенной веками.
Она и есть духовная
основа.
Литература нацию спасла.
6 ноября 1997
* * *
А лирика – жанровый
узел,
Принявший столетья
вину,
Наш век все понятия
сузил,
Но лирике дал глубину.
В ней эпика, гимны и
драма,
Где с мужеством не
было уз.
И лирики легкая рама
Несет человечества
груз
В российском словесном
улове
Есть несколько веских
улик,
Что в тихом и
искреннем слове –
Эпохи трагический вскрик.
Ноябрь 1997
Из книги «Весло» 1998 – 1999
* * *
Ничего, окромя печали,
В этом царстве не
величали,
Потому как свою печаль
Этнос жалостный
источал.
И всегда было жаль
чего-то,
Слезы капали с
пол-оборота
Не от голода, не от
горя –
От березки на
косогоре.
Горизонтом любимые
дали,
Как снопы, перевязаны
в талии.
Устремляется сердце в
марь
И купается, как
сизарь.
Это – песня, но больше
– молчанье.
Это – встреча, но
больше – прощанье.
Я фамильная
грусть-тоска
От макушки и до носка.
Почему-то, зачем-то,
чего-то –
Неудобная больно
щедрота,
Неприкаянность, неуют,
Неосознанный абсолют.
23 июня 1998
17 июля 1998
У этой даты назначенье
–
Сомкнуть собою связь
времен,
Узнав со вздохом
облегченья,
Что царский остов – погребен.
17 июля 1998
* * *
Достоевский –
двадцатому веку в угоду:
Драматичность порока и
светобоязнь.
Он не только
предсказывал – делал погоду,
Предлагая нам жизнь
принимать, словно казнь.
И немногим, наверно,
нужнее Тургенев –
Обрисованный плавно
спокойный портрет.
Он торжествен и
светел, он чист и сиренев,
И нам жизнь предлагает, как утренний свет.
10 августа 1998
* * *
Христос стоял у
верстака,
Сбивая в кровь ладонь.
Болела юная рука –
Земных азов огонь.
Мой дед стоял у
верстака,
Сбивая в кровь ладонь.
Болела юная рука –
Земных азов огонь.
Отец стоял у верстака…
Их, недоступных злу,
Поддерживал наверняка
Собрат по ремеслу.
29 августа 1998
* * *
Ушаст, как летучая
мышь,
Юнец с проницательным
взором,
Попал умирать за
Иртыш,
К последним в стране
семафорам.
Ходил он по гребню
волны
И позже – по лезвию
бритвы,
Не ведали ямбы вины,
Не кланялись вольные
ритмы.
Он жизнью за них
заплатил,
Растоптанный, как
подорожник,
Столетья опора и тыл,
Хоть жертва его и
заложник.
А был он тщедушен и
слаб,
И бредил божественным
Дантом,
Предчувствуя грозный
масштаб,
Присущий бессмертным талантам.
16-17 сентября 1998
* * *
По правую руку –
Восток,
Далекий, родной,
позабытый,
Холодным восходом
умытый
Азийский зеленый
висок.
Монгольский прищур и
раскос –
Первейшая, право,
примета:
Вот дети простора и
света,
Колючих и солнечных
слез.
А я лишь миграций
продукт –
Деды свое счастье
искали.
Достроен тоннель на
Байкале,
Транссиб паровозом
продут.
Судьбы подъездные пути
–
Не я их себе выбирала,
За древним порогом
Урала –
Основа моя во плоти.
И образ пространства
сквозной
Порою выходит наружу,
Как наледь сибирская в
стужу, -
Присутствием гор за
спиной.
И чувством бездомья –
когда
Я дома и всё тут в
порядке,
И хочется мне без
оглядки –
В неведомые города.
Но знает свой ход
колея,
На дне переплавя
разлуку,
Покажет по правую руку
–
Вернуться на круги своя.
12, 20, 23 ноября 1998
* * *
Отцы-пилигримы – так
называют американцы
своих первых
поселенцев, приехавших из Англии.
А наши отцы-пилигримы
Прельстились таежною
ширью.
Предчувствием страшным
томима,
Страна прирастала
Сибирью
Метельное наше горнило
Кует по суровым
законам.
Кого оно не схоронило
–
Тот стал в эту землю
влюбленным.
Где нынче – и следу не
видно –
Индейцы и все их
богатство?
А нашим отцам
безобидно
Таежных кочевников
братство.
Сибири дано назначенье
–
Быть жилою сил и
терпенья,
И век наш по их
извлеченью –
Искусник с рекордной
ступенью…
А кладбищем став
безымянным,
Хоть в этих делах не
повинна,
Сникает к печальным
полянам,
И ветер вздыхает полынно.
26 ноября 1998
*
* *
Это
рабское чувство вины –
Ни
за что и совсем безотчетно,
Я
несу, словно знамя, почетно
Из
ушедшей недавно страны.
Даже
гавкнуть в ответ на пинок
Нету
сил – только руку воздела
Благодарствовать
битое тело,
Что скрипит и не падает с ног.
17 октября 1999
Из книги «Каменья дней» 2000
Русская строфа
О,
целомудренная муза
Скупой
ахматовской строки,
Свет
преломившая, как друза,
Потемкам
века вопреки.
Ей
ноша времени привычна,
И
чувствуя глубинный ток,
Она
по-блоковски трагична,
Тоски
провидческой знаток.
И
пастернаковское зелье,
Гармонии
большой запас,
Она
хранит с целебной целью -
Облагородить,
жалких, нас.
Она
темна - квадратный корень,
Извлек художник Мандельштам
Подспудный
перечень - за коим
Рассудок
ходит по пятам...
Прицельны,
словно дальномер, -
И
перевесят эти строфы
Все
мировые катастрофы,
Как перевесил их Гомер.
20 апреля 2000
*
* *
Был
славен мой дед Моисей
И
прадед мой Панченко Федор,
А
дальше, по малой Расее,
Травой
поминальник засеян.
Раз
Федор надумал: пора.
На
лавке лег в белой рубахе,
Невестка
пришла со двора
Со
щами – попятилась в страхе.
Старик
уловил запашок
И
сел – сердце все же не камень.
И
грохнулся на пол горшок –
Невестка
всплеснула руками…
Семейных
преданий канва
Последней
картинкой жива,
А
дальше я дерево строю
При
помощи общей истории.
Весь
курс ее – путь топора,
Большие
и малые рати.
И
как удалось моим пра-
Уйти
от кровавых объятий?
Найдется,
найдется резон
Гордиться
своей родословной,
Хотя
бы туманный, как сон,
О ней только слышала звон.
7-8 мая 2000