Вера Иосифовна Панченко
Забайкальский цикл
* * *
Племяннице Наталье Панченко
Люби, Наташа, Ульякан,
Забытый Богом и
властями,
Тайгою прибранный к
рукам,
Где время поймано в
капкан
Тоской о доме и о
маме.
Твой дядя и отец, и я
–
Мы там намыливали
пятки
От сладостной морковной
грядки,
Послевоенные заплатки
Сменить на прочность
бытия.
Там, как всегда, шумит
река
На каменистом
перекате,
И камня мокрая щека
Сверкала нам издалека,
Пока мотало нас, пока
Крутило кстати и
некстати.
Люби, Наташа, Ульякан
За перевалами крутыми,
Там плес и
сопка-великан
Приладили к своим
вискам
Не чье-нибудь, а наше
имя.
Там роща бережет в
тени
Лик величавый на
эмали,
Покой не делится на
дни.
Там вся земля тебе
сродни,
И нас туда ведут
ступни
Тоской о доме и о маме.
8 августа 2001
* * *
Ступенчатый город
нисходит с горы,
Как Семирамиды
творенье,
И в мареве виснет,
сомлев от жары,
И на зиму варит
варенье.
Всё лучшее в мире
нисходит с горы –
Скрижали, обзор и
моленье,
На спинах нисходят
лесные дары –
От долгой зимы
исцеленье.
И местное свойство
души – высота.
Пройдя высотой
воспитанье,
С небесного город
читает листа,
Чтоб вынести низость
страданья…
Гора – это выход в
иные миры,
И верные правилам склона,
Нисходят всегда
древеса и дворы –
До самой каемки Кенона.
10 августа 2001
* * *
Предосенний туман над
степной Ингодой,
Словно позднего утра
домашний удой, -
Просочится легко меж
невидимых створ,
И поднимется солнце,
как времени ствол.
И палитру сезона мы
ставим на стол.
Степь безмолвна,
бесцветна, как веник-голяк,
На забытых полях –
полусмерть-полузлак
И командует жизнью,
утробной, как стон.
Нет, командует жизнью
сиреневый тон –
От альпийской ромашки
исходит, как дух,
Грунт ему подчинен
вплоть до облачных мух.
Ах, ромашка - вот
жизни жетон.
И бессильна над степью
и сушь, и мокреть.
Лишь полудню доступно
бездымно гореть
Над усталой водой
Ингоды.
Предосеннее действо
свершилось на треть
И – крестьянские наши
труды.
И беда на земле – всё
еще полбеды,
И не надо вздыхать и стареть.
29 августа 2001
* * *
Завился мышиный
горошек –
Земли рукодельный
венок,
Украсить могильный
порожек
Завился зеленый
вьюнок.
Полно у земли
подопечных,
Забытых на веки веков,
Число их до чисел
конечных –
На каждого хватит
венков.
Земля не оставит
заботы –
Нам надо понять
наперед,
И кладбища копят, как
соты,
Густой утешения мед.
И всё населенье упорно
Спускается в дом
земляной.
Сработаны судьбы
топорно,
И только горошек
наборный
Справляется с этой виной.
29 августа 2001
* * *
Вся Сибирия в лето
одета,
Как сиреневый
змееголов,
Опускается солнца
пальметта,
И гамак предвечернего
света
Провисает меж тонких
стволов.
Мягкий хвойник,
бесшумный листвяк
От жары еще больше
обмяк,
И дневной
несговорчивый зной
Дышит кровью его
смоляной.
Острым ветром подбитые
сопки
Только небо пускают за
скобки,
И удвоили чувство
пространства,
И утроили суть
постоянства.
Ширину распирают
отроги,
И долина сдвигает
длину,
И дорог планетарные
ноги
Ходят вдоль, у долины
в плену.
По периметру дальних
хребтовий
Ожерельем висят облака
И зарядом набиты бока,
-
Как охотник, всегда
наготове
Отпустить нетерпенье
курка.
Кратко лето сибирской
породы,
Календарь на излете
зачах,
И лежат раскаленные
своды
На его беззащитных плечах.
30 августа – 1 сентября 2001
* * *
Все суставы у этого
кедра
Непогодою скручены
щедро,
Словно жизнь вынимать
из нутра
Поклялись в Алханае
ветра.
Сотни лет над замшелым
курумом
Возвышался батыром
угрюмым –
Голова одинокого кедра
Уходила в небесные
недра.
По причине большого
дупла
Верх у дерева буря сгребла
И скатила по склону
крутому,
И оставила белку без
дому…
Не сдаются крученые
жилы
И лохмотья зеленые
живы,
И долинный простор
золотой –
Под кедровою крепкой
пятой.
На земле своей, силой
туземца,
Велико забайкальское
сердце,
И со временем станет
сильней
От бессмертных таежных корней.
30 августа 2001
* * *
Ильм, задумчивая
крона,
Мелколистная корона
На челе Читы.
Ильм, живущий здесь
исконно, -
В нем упрямого наклона
Веские черты.
Жизнь трудней, в своей
основе,
У плакучих форм,
Держится на честном
слове,
На сучке кривом,
На сучке кривом - при
этом
Твердом, словно кость.
Шар ветвей, зимой и
летом, -
Излученья горсть.
И дается сверхзадача
Им, плакучим, не для
плача,
Но для красоты,
Для характера – тем
паче.
Ильм – природная удача
На челе Читы.
Август –8 сентября 2001
* * *
Моя родня – прямые
рамена,
Земля, тайга – вот
кладь ее заплечная,
Моя родня, заречная,
запечная,
По части выпивки
небезупречная,
Но трезвости и
зоркости полна.
И разошлись родные
имена
По жизни продвигать
цивилизацию,
И технари, и даже дочерь
грации,
И эскулап, и третья
генерация –
Для новых технологий
рождена.
И встретились мы – в
кои времена –
И житие отцовское,
заречное,
И время, трудное,
бесчеловечное –
Воспоминание
остроконечное,
И связка кровная всегда сильна.
27 сентября 2001
* * *
Такой по-медвежьи
косматый,
Целебный и темный, как
зверь,
Созревшим его ароматом
Тайга маслянится
теперь.
Срываются шишки с
верхушки,
Попавшие буре на зуб,
У осени древо на
мушке,
Как вызванный зовом
изюбр.
Но осень совсем не
смертельна –
Не держит в руке
топора,
Погибели врозь и
раздельно
Растет по тайге
чепура.
Кедровник – на мушке у
века.
Спасем ли – за совесть
и страх –
Источник таежного
млека
В сибирских крутых берегах?
26 сентября 2001
* * *
Игорь, братан мой,
нигде не живал, отродясь
(В Братске – недолго,
и это не слишком весомо), -
Лучшие годы втоптал он
в петровскую грязь
Родины ради и ради
отцовского дома.
И на его попеченье – с
десяток могил
Родичей наших на сопке
песчаной.
Первый из них, кто сию
высоту покорил, -
Дед, но еще молодой,
победитель печальный.
Старый чугунолитейный
Петровский Завод
Славится нынче своим
криминалом.
Дань декабристам – без
чинных партийных забот –
Платится щедро
крапивным и мусорным налом.
Кто-то и нашему деду –
какая тут связь? –
Мусора кузов свалил в
изголовье.
Игорь лопатой махал,
от души матерясь, -
Случай, когда я прощаю
такое присловье.
Игорь – таежник и в
жизни надежный мужик,
Дедовский взгляд
добродушный и вкалывать тяга,
При обустройстве российском,
похожем на пшик,
Сам он себе
государство, хотя и без флага.
Милая родина, ты, как
была, так и есть
Вечным экзаменом на
выживанье.
Сделано кем-то, а кто
там, у флага, бог весть, -
Словно Иудино, крепко твое целованье.
27-28 февраля 2002